Неточные совпадения
— Да так. Я дал
себе заклятье. Когда я был еще подпоручиком, раз, знаете, мы подгуляли между
собой, а ночью сделалась тревога; вот мы и вышли
перед фрунт навеселе, да уж и досталось нам, как Алексей Петрович узнал: не дай господи, как он рассердился! чуть-чуть не отдал под суд. Оно и точно: другой раз целый год живешь, никого не
видишь, да как тут еще водка — пропадший
человек!
Прекрасная полячка так испугалась,
увидевши вдруг
перед собою незнакомого
человека, что не могла произнесть ни одного слова; но когда приметила, что бурсак стоял, потупив глаза и не смея от робости пошевелить рукою, когда узнала в нем того же самого, который хлопнулся
перед ее глазами на улице, смех вновь овладел ею.
Вид этого
человека с первого взгляда был очень странный. Он глядел прямо
перед собою, но как бы никого не
видя. В глазах его сверкала решимость, но в то же время смертная бледность покрывала лицо его, точно его привели на казнь. Совсем побелевшие губы его слегка вздрагивали.
Я надеялся объехать слободу благополучно, как вдруг
увидел в сумраке прямо
перед собой человек пять мужиков, вооруженных дубинами: это был передовой караул пугачевского пристанища.
— Молчун схватил. Павла, — помнишь? — горничная, которая обокрала нас и бесследно исчезла? Она рассказывала мне, что есть такое существо — Молчун. Я понимаю — я почти
вижу его — облаком, туманом. Он обнимет, проникнет в
человека и опустошит его. Это — холодок такой. В нем исчезает все, все мысли, слова, память, разум — все! Остается в
человеке только одно — страх
перед собою. Ты понимаешь?
Но, уступая «дурочке», он шел, отыскивал разных
людей,
передавал им какие-то пакеты, а когда пытался дать
себе отчет, зачем он делает все это, — ему казалось, что, исполняя именно Любашины поручения, он особенно убеждается в несерьезности всего, что делают ее товарищи. Часто
видел Алексея Гогина. Утратив щеголеватую внешность, похудевший, Гогин все-таки оставался похожим на чиновника из банка и все так же балагурил.
Он
видел, что с той поры, как появились прямолинейные юноши, подобные Властову, Усову, яснее обнаружили
себя и
люди, для которых революционность «большевиков» была органически враждебна.
Себя Самгин не считал таким же, как эти
люди, но все-таки смутно подозревал нечто общее между ними и
собою. И, размышляя
перед Никоновой, как
перед зеркалом или над чистым листом бумаги, он говорил...
Теперь Штольц изменился в лице и ворочал изумленными, почти бессмысленными глазами вокруг
себя.
Перед ним вдруг «отверзлась бездна», воздвиглась «каменная стена», и Обломова как будто не стало, как будто он пропал из глаз его, провалился, и он только почувствовал ту жгучую тоску, которую испытывает
человек, когда спешит с волнением после разлуки
увидеть друга и узнает, что его давно уже нет, что он умер.
— Отвратительна животность зверя в
человеке, — думал он, — но когда она в чистом виде, ты с высоты своей духовной жизни
видишь и презираешь ее, пал ли или устоял, ты остаешься тем, чем был; но когда это же животное скрывается под мнимо-эстетической, поэтической оболочкой и требует
перед собой преклонения, тогда, обоготворяя животное, ты весь уходишь в него, не различая уже хорошего от дурного.
Они не сделали этого, даже мешали делать это другим только потому, что они
видели перед собой не
людей и свои обязанности
перед ними, а службу и ее требования, которые они ставили выше требований человеческих отношений.
Тогда он был бодрый, свободный
человек,
перед которым раскрывались бесконечные возмояжости, — теперь он чувствовал
себя со всех сторон пойманным в тенетах глупой, пустой, бесцельной, ничтожной жизни, из которых он не
видел никакого выхода, да даже большей частью и не хотел выходить.
«Когда он стал более развит, он стал больше прежнего ценить ее красоту, преклонился
перед ее красотою. Но ее сознание было еще не развито. Он ценил только в ней красоту. Она умела думать еще только то, что слышала от него. Он говорил, что только он
человек, она не
человек, и она еще
видела в
себе только прекрасную драгоценность, принадлежащую ему, —
человеком она не считала
себя. Это царство Афродиты.
В теории-то оно понятно; а как
видит перед собою факт, человек-то и умиляется: вы, говорит, мой благодетель.
Лопухов наблюдал Верочку и окончательно убедился в ошибочности своего прежнего понятия о ней, как о бездушной девушке, холодно выходящей по расчету за
человека, которого презирает: он
видел перед собою обыкновенную молоденькую девушку, которая от души танцует, хохочет; да, к стыду Верочки, надобно сказать, что она была обыкновенная девушка, любившая танцовать.
Мы
видели перед собою двух
людей этого типа: Веру Павловну и Лопухова, и
видели, как устроились отношения между ними.
Оставя жандармов внизу, молодой
человек второй раз пошел на чердак; осматривая внимательно, он
увидел небольшую дверь, которая вела к чулану или к какой-нибудь каморке; дверь была заперта изнутри, он толкнул ее ногой, она отворилась — и высокая женщина, красивая
собой, стояла
перед ней; она молча указывала ему на мужчину, державшего в своих руках девочку лет двенадцати, почти без памяти.
«Не любит она меня, — думал про
себя, повеся голову, кузнец. — Ей все игрушки; а я стою
перед нею как дурак и очей не свожу с нее. И все бы стоял
перед нею, и век бы не сводил с нее очей! Чудная девка! чего бы я не дал, чтобы узнать, что у нее на сердце, кого она любит! Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама
собою; мучит меня, бедного; а я за грустью не
вижу света; а я ее так люблю, как ни один
человек на свете не любил и не будет никогда любить».
Одиноко сидел в своей пещере
перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал
себе и дощатый гроб, в который ложился спать вместо постели. Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться… Вдруг вбежал
человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник в первый раз и отступил,
увидев такого
человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу уродливое его лицо.
В одной избе уже в сумерках я застал
человека лет сорока, одетого в пиджак и в брюки навыпуск; бритый подбородок, грязная, некрахмаленная сорочка, подобие галстука — по всем видимостям привилегированный. Он сидел на низкой скамеечке и из глиняной чашки ел солонину и картофель. Он назвал свою фамилию с окончанием на кий, и мне почему-то показалось, что я
вижу перед собой одного бывшего офицера, тоже на кий, который за дисциплинарное преступление был прислан на каторгу.
Он
видит перед собой своего хозяина-самодура, который ничего не делает, пьет, ест и прохлаждается в свое удовольствие, ни от кого ругательств не слышит, а, напротив, сам всех ругает невозбранно, — и в этом гаденьком лице он
видит идеал счастия и высоты, достижимых для
человека.
Она возвращается домой; отец ругает и хочет запереть ее на замок, чтоб света божьего не
видела и его
перед людьми не срамила; но ее решается взять за
себя молодой купчик, который давно в нее влюблен и которого сама она любила до встречи с Вихоревым.
— И вот что я хотела вам еще сказать, Федор Иваныч, — продолжала Марья Дмитриевна, слегка подвигаясь к нему, — если б вы
видели, как она скромно
себя держит, как почтительна! Право, это даже трогательно. А если б вы слышали, как она о вас отзывается! Я, говорит,
перед ним кругом виновата; я, говорит, не умела ценить его, говорит; это, говорит, ангел, а не
человек. Право, так и говорит: ангел. Раскаяние у ней такое… Я, ей-богу, и не видывала такого раскаяния!
— У
человека факты живые
перед глазами, а он уж и их не
видит, — говорил Розанов, снимая с
себя сапоги. — Стану я факты отрицать, не выживши из ума! Просто одуреваешь ты, Помада, просто одуреваешь.
Мари все это очень хорошо
видела и понимала, что происходит в душе нежно любимого ею
человека, но решительно недоумевала, как и чем было помочь тому; к мужу она была действительно почти нежна, потому что считала это долгом для
себя, своей неотклонимой обязанностью, чтобы хоть сколько-нибудь заслужить
перед ним свой проступок.
Поэтому, друг мой, ежели ты и
видишь, что высший
человек проштрафился, то имей в виду, что у него всегда есть ответ: я, по должности своей, опыты производил! И все ему простится, потому что он и сам
себя давно во всем простил. Но тебе он никогда того не простит, что ты его
перед начальством в сомнение или в погрешность ввел.
— Зовите, как хочется! — задумчиво сказала мать. — Как хочется, так и зовите. Я вот все смотрю на вас, слушаю, думаю. Приятно мне
видеть, что вы знаете пути к сердцу человеческому. Все в
человеке перед вами открывается без робости, без опасений, — сама
собой распахивается душа встречу вам. И думаю я про всех вас — одолеют они злое в жизни, непременно одолеют!
День проглочен фабрикой, машины высосали из мускулов
людей столько силы, сколько им было нужно. День бесследно вычеркнут из жизни,
человек сделал еще шаг к своей могиле, но он
видел близко
перед собой наслаждение отдыха, радости дымного кабака и — был доволен.
Ромашов быстро поднялся. Он
увидел перед собой мертвое, истерзанное лицо, с разбитыми, опухшими, окровавленными губами, с заплывшим от синяка глазом. При ночном неверном свете следы побоев имели зловещий, преувеличенный вид. И, глядя на Хлебникова, Ромашов подумал: «Вот этот самый
человек вместе со мной принес сегодня неудачу всему полку. Мы одинаково несчастны».
Человек ничего другого не
видит перед собой, кроме"неотносящихся дел", а между тем понятие о"неотносящихся делах"уже настолько выяснилось, что даже в субъекте наиболее недоумевающем пробуждается сознание всей жестокости и бесчеловечности обязательного стояния с разинутым ртом
перед глухой стеной.
Всю жизнь
видеть перед собой"раба лукавого"19, все интересы сосредоточить на нем одном и об нем одном не уставаючи вопиять и к царю земному, и к царю небесному — сколь крепка должна быть в
человеке вера, чтоб эту пытку вынести!
Калинович не утерпел и вошел, но невольно попятился назад. Небольшая комната была завалена книгами, тетрадями и корректурами; воздух был удушлив и пропитан лекарствами. Зыков, в поношенном халате, лежал на истертом и полинялом диване. Вместо полного сил и здоровья юноши, каким когда-то знал его Калинович в университете, он
увидел перед собою скорее скелет, чем живого
человека.
Начав писать первое письмо, она твердо решила не
передавать Егору Егорычу желание старика Углакова, что, как мы
видели, и исполнила; но, отправив письмо на почту, впала почти в отчаяние от мысли, что зачем же она лишает
себя отрады получить хоть коротенькое известие о здоровье
человека, который оттого, вероятно, и болен, что влюблен в нее безумно.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще, головы кружились. Серебряный, всматриваясь в лица опричников,
увидел за отдаленным столом молодого
человека, который несколько часов
перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив голову на руки, сидел в задумчивости и не участвовал в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за
собой...
Мне иногда представлялось, что я
вижу перед собой огромного, исполинского паука, с
человека величиною.
Живут все эти
люди и те, которые кормятся около них, их жены, учителя, дети, повара, актеры, жокеи и т. п., живут той кровью, которая тем или другим способом, теми или другими пиявками высасывается из рабочего народа, живут так, поглощая каждый ежедневно для своих удовольствий сотни и тысячи рабочих дней замученных рабочих, принужденных к работе угрозами убийств,
видят лишения и страдания этих рабочих, их детей, стариков, жен, больных, знают про те казни, которым подвергаются нарушители этого установленного грабежа, и не только не уменьшают свою роскошь, не скрывают ее, но нагло выставляют
перед этими угнетенными, большею частью ненавидящими их рабочими, как бы нарочно дразня их, свои парки, дворцы, театры, охоты, скачки и вместе с тем, не переставая, уверяют
себя и друг друга, что они все очень озабочены благом того народа, который они, не переставая, топчут ногами, и по воскресеньям в богатых одеждах, на богатых экипажах едут в нарочно для издевательства над христианством устроенные дома и там слушают, как нарочно для этой лжи обученные
люди на все лады, в ризах или без риз, в белых галстуках, проповедуют друг другу любовь к
людям, которую они все отрицают всею своею жизнью.
Шакир шагал стороной, без шапки, в тюбетейке одной, она взмокла, лоснилась под дождём, и по смуглому лицу татарина текли струи воды. Иногда он, подняв руки к лицу, наклонял голову, мокрые ладони блестели и дрожали; ничего не
видя перед собою, Шакир оступался в лужи, и это вызывало у
людей, провожавших гроб, неприятные усмешки. Кожемякин
видел, что горожане смотрят на татарина косо, и слышал сзади
себя осуждающее ворчание...
Так, например, когда я
вижу стол, то никак не могу сказать, чтобы тут скрывался какой-нибудь парадокс; когда же
вижу перед собой нечто невесомое, как, например: геройство, расторопность, самоотверженность, либеральные стремления и проч., то в сердце мое всегда заползает червь сомнения и формулируется в виде вопроса: «Ведь это кому как!» Для чего это так устроено — я хорошенько объяснить не могу, но думаю, что для того, чтобы порядочные
люди всегда имели такие sujets de conversation, [Темы для беседы (фр.).] по поводу которых одни могли бы ораторствовать утвердительно, а другие — ораторствовать отрицательно, а в результате… du choc des opinions jaillit la vérité!
Он вынул изо рта рыбий хвостик, ласково поглядел на него и опять сунул в рот. Пока он жевал и хрустел зубами, Егорушке казалось, что он
видит перед собой не
человека. Пухлый подбородок Васи, его тусклые глаза, необыкновенно острое зрение, рыбий хвостик во рту и ласковость, с какою он жевал пескаря, делали его похожим на животное.
Осторожный по привычке, молчаливый из расчета, генерал Ратмиров, подобно трудолюбивой пчеле, извлекающей сок из самых даже плохих цветков, постоянно обращался в высшем свете — и без нравственности, безо всяких сведений, но с репутацией дельца, с чутьем на
людей и пониманьем обстоятельств, а главное, с неуклонно твердым желанием добра самому
себе видел наконец
перед собою все пути открытыми…
— Потому, — подхватила с внезапною силой Ирина, — что мне стало уже слишком невыносимо, нестерпимо, душно в этом свете, в этом завидном положении, о котором вы говорите; потому что, встретив вас, живого
человека, после всех этих мертвых кукол — вы могли
видеть образчики их четвертого дня, там, au Vieux Chateau, — я обрадовалась как источнику в пустыне, а вы называете меня кокеткой, и подозреваете меня, и отталкиваете меня под тем предлогом, что я действительно была виновата
перед вами, а еще больше
перед самой
собою!
— Но рядом со всем этим он замечал, что каждый раз, когда ему приходится говорить о позорной современности, о том, как она угнетает
человека, искажая его тело, его душу, когда он рисовал картины жизни в будущем, где
человек станет внешне и внутренне свободен, — он
видел ее
перед собою другой: она слушала его речи с гневом сильной и умной женщины, знающей тяжесть цепей жизни, с доверчивой жадностью ребенка, который слышит волшебную сказку, и эта сказка в ладу с его, тоже волшебно сложной, душою.
Но мы
видим, что Катерина — не убила в
себе человеческую природу и что она находится только внешним образом, по положению своему, под гнетом самодурной жизни; внутренно же, сердцем и смыслом, сознает всю ее нелепость, которая теперь еще увеличивается тем, что Дикие и Кабановы, встречая
себе противоречие и не будучи в силах победить его, но желая поставить на своем, прямо объявляют
себя против логики, то есть ставя
себя дураками
перед большинством
людей.
Перед глазами Евсея закружились пёстрым хороводом статные, красивые
люди в блестящих одеждах, возникала другая, сказочная жизнь. Она оставалась с ним, когда он лёг спать; среди этой жизни он
видел себя в голубом кафтане с золотом, в красных сапогах из сафьяна и Раису в парче, украшенной самоцветными камнями.
Сначала они немножко дулись друг на друга: Gigot, увидав
перед собою длинного костюмированного
человека с одним изумрудным глазом, счел его сперва за сумасшедшего, но потом,
видя его всегда серьезным, начал опасаться: не философ ли это, по образцу древних, и не может ли он его, господина Gigot, на чем-нибудь поймать и срезать?
— Вы
видите, Домна Осиповна,
перед собой одного из образованнейших
людей России, — начал граф, указывая на Долгова.
— Знаю, брат, что не в том; а впрочем, в чем оно состоит-то?.. Но если б ты
видел Курбеева! Ты, пожалуйста, не воображай его
себе каким-нибудь пустым болтуном. Говорят, я был красноречив когда-то. Я
перед ним просто ничего не значу. Это был
человек удивительно ученый, знающий, голова, творческая, брат, голова в деле промышленности и предприятий торговых. Проекты самые смелые, самые неожиданные так и кипели у него на уме. Мы соединились с ним и решились употребить свои силы на общеполезное дело…
Его огорчил неприятный
человек Тихон Вялов.
Перед панихидой, стоя на кладбище, разглядывая вдали фабрику, Пётр сказал вслух, сам
себе, не хвастаясь, а просто говоря о том, что
видел...
— Между нами, как между благородными
людьми! Вы
видите, пан Лопатин,
перед собою бойца Мехова и Опатова!
Человек не любит оставаться в неизвестности:
видя или слыша что-нибудь необъяснимое для него очевидностью, он создает
себе фантастические объяснения и
передает другим с некоторою уверенностью; те, принимая их с теплою верою, добавляют собственными наблюдениями и заключениями — и вот создается множество фантазий, иногда очень остроумных, грациозных и поэтических, иногда нелепых и уродливых, но всегда оригинальных.
Через несколько минут Изумруда, уже распряженного, приводят опять к трибуне. Высокий
человек в длинном пальто и новой блестящей шляпе, которого Изумруд часто
видит у
себя в конюшне, треплет его по шее и сует ему на ладони в рот кусок сахару. Англичанин стоит тут же, в толпе, и улыбается, морщась и скаля длинные зубы. С Изумруда снимают попону и устанавливают его
перед ящиком на трех ногах, покрытым черной материей, под которую прячется и что-то там делает господин в сером.